уильям батлер йетс: могила в горах

Лелей цветы, коль свеж их аромат,
И пей вино, раз кубок твой налит;
В ребре скалы дымится водопад,
Отец наш Розенкрейц в могиле спит.
Танцуй, плясунья! не смолкай, флейтист!
Пусть будет каждый лоб венком увит
И каждый взор от нежности лучист,
Отец наш Розенкрейц в могиле спит.
Вотще, вотще! терзает темноту
Ожог свечи, и водопад гремит;
В камеи глаз укрыв свою мечту,
Отец наш Розенкрейц в могиле спит.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: он слышит крик осоки

Брожу одиноко
У кромки озерных вод,
Где ветер кричит в осоке:
«Пока небосвод
С оси не сойдет, и не рухнет полюс,
И руки не ввергнут в бездну
Стяги Запада и Востока,
И свет не распустит пояс,
Не лежать тебе с милою вместе,
Обнявшись во сне глубоком».

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: строки написанные в минуту уныния

Когда же я глядел в последний раз
На черных леопардов под луной,
На волны длинных тел и зелень глаз?
И вольных ведьм на свете – ни одной,
Сих дам достойнейших: ни метел их, ни слёз,
Сердитых слёз их больше нет как нет.
Святых кентавров не сыскать в холмах,
И я жестоким солнцем ослеплен.
Воительница-мать, луна, вернулась в прах.
На рубеже пятидесяти лет
Я боязливым солнцем ослеплен.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: увядание ветвей

Шепталась с птицами луна, и я воскликнул: «Пусть
Не молкнут крики кулика и ржанки горький стон, —
Но где же нега слов твоих, и радость их, и грусть?
Смотри: дорогам нет конца, и нет душе приюта».
Медово-бледная луна легла на сонный склон,
И я на Эхтге задремал, в ручьевой стороне.
Не ветер ветви иссушил, не зимний холод лютый, —
Иссохли ветви, услыхав, что видел я во сне.

Я знаю тропы, где идут колдуньи в час ночной,
В венцах жемчужных поднявшись из мглы озерных вод,
С куделью и веретеном, с улыбкой потайной;
Я знаю, где луна плывет, где, пеною обуты,
Танцоры племени Дану сплетают хоровод
На луговинах островных при стынущей луне.
Не ветер ветви иссушил, не зимний холод лютый, —
Иссохли ветви, услыхав, что видел я во сне.

Я знаю сонную страну, где лебеди кружат,
Цепочкой скованы златой, и на лету поют,
Где королева и король в блаженстве без отрад
Блуждают молча: взор и слух навек у них замкнуты
Премудростью, что в сердце им лебяжьи песни льют, —
То знаю я да племя птиц в ручьевой стороне.
Не ветер ветви иссушил, не зимний холод лютый, —
Иссохли ветви, услыхав, что видел я во сне.

Эхтге - холмистая местность Южного Коннота, Ирландия

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: холмистый лес

Иди, где вода, где со вздохом любви
С подругой олень бредет сквозь кусты;
Взглянули они в отраженья свои, —
Никто не любил так, как я и ты!
Ты видел царицу, как вся в серебре
На туфельках гордо скользит с высоты?
Как в золоте солнце плывет по горе?
О, никто не любил так, как я и ты!
Иди же на холм, что лесом оброс,
Влюбленных вспугну я и крикну в листы:
«О, мир и душа! о, пламя волос!
Никто не любил так, как я и ты!»

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: жалость любви

Жалость – невыразимо в сердце любви моей:
Тучи бегущие мимо, торгующий сонм людей,
Влажный холодный ветер, орешник в краю теней,
Воды в свинцовом свете, — угроза любви моей.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: песня счастливого пастуха

В лесах Аркадских – тишина,
Не водят нимфы круг веселый;
Мир выбросил игрушки сна,
Чтоб забавляться Правдой голой, —
Но и она теперь скучна.
Увы, пресыщенные дети!
Все быстротечно в этом свете:
Ужасным вихрем сметены,
Летят под дудку сатаны
Державы, скиптры, листья, лики…
Уносятся мелькнув едва;
Надежны лишь одни слова.
Где ныне древние владыки,
Бранелюбивые мужи,
Где грозные цари – скажи?
Их слава стала только словом,
О ней твердят учителя
Своим питомцам бестолковым…
А может, и сама Земля
В звенящей пустоте Вселенной —
Лишь слово, лишь внезапный крик,
Смутивший на короткий миг
Ее покой самозабвенный?
Итак, на древность не молись,
В пыли лежат ее свершенья;
За истиною не гонись —
Непрочно это утешенье;
Верь только в сердце и в судьбу
И звездочетам не завидуй,
Следящим в хитрую трубу
За ускользающей планидой.
Нетрудно звезды перечесть
(И в этом утешенье есть),
Но звездочетов ты не слушай,
Не верь в ученые слова:
Холодный, звездный яд их души
Разъел, и правда их – мертва.
Ступай к рокочущему морю
И там ракушку подбери
С изнанкой розовей зари —
И всю свою печаль, все горе
Ей шепотом проговори —
И погоди одно мгновенье:
Печальный отклик прозвучит
В ответ, и скорбь твою смягчит
Жемчужное, живое пенье,
Утешит с нежностью сестры:
Одни слова еще добры,
И только в песне – утешенье.
А мне пора; там, где нарцисс,
Грустя, склоняет венчик вниз,
Могила есть в глуши дубравной;
Туда мне надо поспешить,
Чтоб песенками рассмешить
Хоть на часок беднягу фавна.
Давно уже он в землю лег,
А все мне чудится: гуляет
Он в этих рощах, - на лужок,
Промокший от росы, ступает
И распустившийся цветок
С ужимкой важной обоняет
И слышит звонкий мой рожок…
О снов таинственный исток!
И это всё – твое владенье.
Возьми, я для тебя сберег
Из мака сонного венок:
Есть и в мечтаньях утешенье.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: розе распятой на кресте времен

Печальный, гордый, алый мой цветок!
Приблизься, чтоб, вдохнув, воспеть я мог
Кухулина в бою с морской волной —
И вещего друида под сосной,
Что Фергуса в лохмотья снов облек, -
И скорбь твою, таинственный цветок,
О коей звезды, осыпаясь в прах,
Поют в незабываемых ночах.
Приблизься, чтобы я, прозрев, обрел
Здесь, на земле, среди любвей и зол
И мелких пузырей людской тщеты,
Высокий путь бессмертной красоты.
Приблизься – и останься так со мной,
Чтоб, задохнувшись розовой волной,
Забыть о скучных жителях земли:
О червяке, возящемся в пыли,
О мыши, пробегающей в траве,
О мыслях в глупой, смертной голове, -
Чтобы вдали от троп людских, в глуши,
Найти глагол, который Бог вложил
В сердца навеки смолкнувших певцов.
Приблизься, чтоб и я, в конце концов,
Пропеть о славе древней Эрин смог:
Печальный, гордый, алый мой цветок!

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: белые птицы

Зачем мы не белые птицы над пенной зыбью морской!
Еще метеор не погас, а уже мы томимся тоской;
И пламень звезды голубой, озарившей пустой небоскат,
Любовь моя, вещей печалью в глазах твоих вечных распят.
Усталость исходит от этих изнеженных лилий и роз;
Огонь метеора мгновенный не стоит, любовь моя, слез;
И пламень звезды голубой растворится в потемках как дым:
Давай в белых птиц превратимся и в темный простор улетим.
Я знаю: есть остров за морем, волшебный затерянный брег,
Где Время забудет о нас и Печаль не отыщет вовек;
Забудем, моя дорогая про звезды, слезящие взор,
И белыми птицами канем в качающий волны простор.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: заячья косточка

Бросить бы мне этот берег
И уплыть далеко
В тот край, где любят беспечно
И забывают легко,
Где короли под дудочку
Танцуют среди дерев —
И выбирают на каждый танец
Новых себе королев.
И там, у кромки прилива
Я нашел бы заячью кость,
Дырочку просверлил бы
И посмотрел насквозь
На мир, где венчают поп и дьячок,
На старый, смешной насквозь
Мир – там, далеко за волной —
Сквозь тонкую заячью кость.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: кот и луна

Луна в небесах ночных
Вращалась, словно волчок.
И поднял голову кот,
Сощурил желтый зрачок.
Глядит на луну в упор —
О, как луна хороша!
В холодных ее лучах
Дрожит кошачья душа,
Миналуш идет по траве
На гибких лапах своих.
Танцуй, Миналуш, танцуй —
Ведь ты сегодня жених!
Луна – невеста твоя,
На танец ее пригласи,
Быть может, она скучать
Устала на небеси.
Миналуш скользит по траве,
Где лунных пятен узор.
Луна идет на ущерб,
Завесив облаком взор.
Знает ли Миналуш,
Какое множество фаз,
И вспышек, и перемен
В ночных зрачках его глаз?
Миналуш крадется в траве,
Одинокой думой объят,
Возводя к неверной луне
Свой неверный взгляд.

Что за чудесное стихотворение!

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: 1919 (отрывок)

III

Какой-то лирик с лебедем сравнил
Свой одинокий дух; не вижу в том
Печали никакой;
Когда б он мог с последней дрожью жил
Узреть на зыбком зеркале речном
Пернатый образ свой,-
Шутя плеснуть волной,
Напыжить гордо грудь,
И крыльями взмахнуть,
И с гулким ветром кануть в мрак ночной.
Всю жизнь мы ходим по чужим путям,
И лабиринт, которым мы бредем,
Чудовищно извит;
Один философ утверждал, что там,
Где плоть и скорбь спадут, мы обретем
Свой изначальный вид;
О, если б смертный мог
И след земной стереть —
Познав такую смерть,
Как он блаженно был бы одинок!
Взмывает лебедь в пустоту небес;
От этих мыслей – хоть в петлю, хоть в крик;
И хочется проклясть
Свой труд во умножение словес,
Спалить и жизнь, и этот черновик.
Да, мы мечтали всласть
Избавить мир от бед,
Искоренить в нем зло;
Что было, то прошло;
Рехнуться можно, вспомнив этот бред.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: разговор поэта с его душой

I

Душа:
Вступи в потемки лестницы крутой,
Сосредоточься на кружном подъеме,
Отринь все мысли суетные, кроме
Стремленья к звездной вышине слепой,
К той черной пропасти над головой,
Откуда свет раздробленный струится
Сквозь древние щербатые бойницы.
Как разграничить душу с темнотой?

Поэт:
Меч рода Сато – на моих коленях;
Сверкает зеркалом его клинок,
Не затупился он и не поблек,
Хранимый, как святыня, в поколеньях.
Цветами вышитый старинный шелк,
Обернутый вкруг деревянных ножен,
Потерся, выцвел – но доныне должен
Он красоте служить – и помнит долг.

Душа:
К чему под старость символом любви
И символом войны тревожить память?
Воображеньем яви не поправить,
Блужданья тщетных помыслов прерви;
Знай, только эта ночь без пробужденья,
Где все земное канет без следа,
Могла б тебя избавить навсегда
От преступлений смерти и рожденья.

Поэт:
Меч, выкованный пять веков назад
Рукой Монташиги, и шелк узорный,
Обрывок платья барыни придворной,
Пурпуровый, как сердце и закат,-
Я объявляю символами дня,
Наперекор эмблеме башни черной,
И жизни требую себе повторной,
Как требует поживы солдатня.

Душа:
В бессрочной тьме, в блаженной той ночи,
Такая полнота объемлет разум,
Что глохнет, слепнет и немеет разом
Сознанье, не умея отличить
«Где» от «когда», начало от конца —
И в эмпиреи, так сказать, взлетает!
Лишь мертвые блаженство обретают;
Но мысль об этом тяжелей свинца.

II

Поэт:
Слеп человек, а жажда жить сильна.
И почему б из лужи не напиться?
И почему бы мне не воплотиться
Еще хоть раз – чтоб испытать сполна
Все, с самого начала: детский ужас
Беспомощности, едкий вкус обид,
Взросленья муки, отроческий стыд,
Подростка мнительного неуклюжесть?
А взрослый в окружении врагов? —
Куда бежать от взоров их брезгливых,
Кривых зеркал, холодных и глумливых?
Как не уверовать в конце концов,
Что это пугало – ты сам и есть
В своем убогом истинном обличье?
Как отличить увечье от величья,
Сквозь оргию ветров расслышать весть?
Согласен пережить все это снова
И снова окунуться с головой
В ту, полную лягушачьей икрой
Канаву, где слепой гвоздит слепого,
И даже в ту, мутнейшую из всех,
Канаву расточенья и банкротства,
Где молится гордячке сумасбродство,
Бог весть каких ища себе утех.
Я мог бы до истоков проследить
Свои поступки, мысли, заблужденья;
Без криводушья и предубежденья
Изведать все, - чтоб все себе простить!
И жалкого раскаянья взамен
Такая радость в сердце поселится,
Что можно петь, плясать и веселиться;
Блаженна жизнь, - и мир благословен.

@темы: для вдохновения

---

уильям батлер йетс: кровь и луна

I

Священна эта земля
И древний над ней дозор;
Бурлящей крови напор
Поставил башню стоймя
Над грудой ветхих лачуг —
Как средоточье и связь
Дремотных родов. Смеясь,
Я символ мощи воздвиг
Над вялым гулом молвы
И, ставя строфу на строфу,
Пою эпоху свою,
Гниющую с головы.

II

Был в Александрии маяк знаменитый, и был
Столп Вавилонский вахтенной книгой плывущих по небу светил;
И Шелли башни свои – твердыни раздумий — в мечтах возводил.
Я провозглашаю, что эта башня – мой дом,
Лестница предков – ступени, кружащие каторжным колесом;
Голдсмит и Свифт, Беркли и Бёрк брали тот же подъем.
Свифт, в исступленье пифийском проклявший сей мир,
Ибо сердцем истерзанным влекся он к тем, кто унижен и сир;
Голдсмит, со вкусом цедивший ума эликсир,
И высокомысленный Бёрк, полагавший так,
Что государство есть древо, империя листьев и птах, -
Чуждая мертвой цифири, копающей прах.
И благочестивейший Беркли, считавший сном
Этот скотский бессмысленный мир с его расплодившимся злом:
Отврати от него свою мысль – и растает фантом.
Яростное негодованье и рабская кабала —
Шпоры творческой воли, движители ремесла,
Все, что не Бог, в этом пламени духа сгорает дотла.

III

Свет от луны сияющим пятном
Лег на пол, накрест рамою расчерчен;
Века прошли, но он все так же млечен,
И крови жертв не различить на нем.
На этом самом месте, хмуря брови,
Стоял палач, творящий свой обряд,
Злодей наемный и тупой солдат
Орудовали. Но ни капли крови
Не запятнало светлого луча.
Тяжелым смрадом дышат эти стены!
И мы стоим здесь, кротки и блаженны,
Блаженнейшей луне рукоплеща.

IV

На пыльных стеклах – бабочек ночных
Узоры: сколько здесь на лунном фоне
Восторгов, замираний и агоний!
Шуршат в углах сухие крылья их.
Ужели нация подобна башне,
Гниющей с головы? В конце концов,
Что мудрость? Достоянье мертвецов,
Ненужное живым, как день вчерашний.
Живым лишь силы грешные нужны:
Все здесь творится грешными руками;
И беспорочен только лик луны,
Проглянувшей в разрыв меж облаками.

@темы: для вдохновения